Ровно пятьдесят лет назад, 22 сентября 1956 года, труппу Театра Армии пополнил артист Леон Кукулян, оставшись здесь на всю жизнь. Ниже читайте юбилейное интервью Леона Степановича (чтобы посмотреть фото в оригинальном размере подведите курсор к фотографии и нажмите на нее).
Леон Степанович, при учебе в Школе-студии МХАТ какое Вам было определено амплуа?
В студии абсолютно даже не было об этом разговора втечении четырех лет. В студии был принцип "Все что угодно". Даже то, что тебе не близко по внешности, и по физике не лежало, все равно дают - на сопротивление. То есть роли, которые тебе может и никогда не предложат, потому что по человеческим качествам и по внутреннему миру - это не твое. А в учебе давали исполнять какие-то эпизоды, отрывки. Так что распределения по амплуа не было
У Вас ведь курс был - Сергачев, Доронина, Басилашвили…
…Женя Евстигнеев, Миша Козаков
…разноплановые были артисты?
Женя Евстигнеев - он был всегда социальный герой. Миша Козаков - герой. Сергачев - острохарактерный артист. Но нас не вели, просто были разные пробы, разные отрывки, разные характеры нам давали пробовать. Поэтому в студии такого не было распределения. Это потом уже в театре, когда приходишь, то тебе говорят, даже не говорят, а такое направление у худрука: "Вот он будет играть это все время!". А какой-то режиссер приходит и говорит: "А давай его так попробуем". По-разному бывает. Сейчас особенно этого нет. Кто-то герой, кто-то нет.
По окончании Школы-студии какие-то наставления, рекомендации от своего педагога Павла Массальского получили?
Рекомендации были на банкете (смеется). Были наставления не от педагогов даже, а от Жени Евстигнеева, он вообще был гениальный артист. Мы сидели с Женей, и он мне говорил: "У нас сейчас с тобой в искусстве есть два пути: или мы будем с тобой играть, много играть, долго будем играть, или мы будем с тобой жить на сцене - это будет очень мало и по времени, и по здоровью это тяжело, это надо отдаваться, а наиграться можно много. Вот только два пути, и надо нам выбирать - или жить, или играть.
Чему самомому главному за годы учебы научились у Массальского, вообще у своих учителей?
Это вот то, о чем говорил Женя Евстигнеев - прожить, это очень тяжело, этому надо было учиться с первого курса, слушать, думать, уметь строить монологи, уметь строить внутренний мир себе. С самого начало было уже тяжело.
В какие театры и с чем Вы показывались?
Показывался с отрывком из О.Уайльда "Как важно быть серьезным", и кажется, кусочком из "Глубокой разведки", только в Театр Армии.
Почему именно этот театр, чем бы вызван выбор?
В армию забирали (смеется). Сентябрь месяц. Забирали меня и Сергачева, который, кстати, у нас недолго был, всего год. Было большой глупостью после театрального вуза идти в армию, это значит конец актерской профессии, терялось два года. Тогда забирали не в строевую часть, а в какой-нибудь ансамбль объявлять: "Русская народная песня". Вот и все.
Не жалеете, что остались?
Нет, я консерватор, на одном месте сидеть и хорошо!
Какой была атмосфера, в которую Вы окунулись, придя в Театр Армии?
Ой, мне очень повезло с первых же работ. Добржанская, Константинов, Хохлов, Зельдин, Благообразов, Хованский, Перцовский. Мастера были большие и они к молодежи… Ведь что раньше было? Каждый "Народный" брал себе молодого артиста "на поруки", следил, как он играет, как он разговаривает, какие роли играет. У меня был Гарин. Это, конечно, другая атмосфера была, при Алексее Дмитриевиче Попове определенное было отношение к профессии. Так что я сразу попал к Мастерам, и сразу видно как нужно было работать. Только из студии, еще ничего не умел, а когда получаешь работу сразу с ними вместе - это тоже очень важно. От них сразу набираешь, они все ставят на место, это помогает здорово, смотришь, как они работают. Это как бы продолжение, как ты работал на курсе в студии, а это вот переходишь на более высокую ступень.
Что осталось от двух лет, проведенных под руководством Алексея Дмитриевича Попова?
Серьезность работы творческой, была такая бескомпромиссность, жизнь строилась только в спектакле, который ты выпускаешь. Целыми днями здесь, целыми ночами тут. Потому что это было интересно. Режиссура была интересная, и роли, мне повезло, я сразу попадал в работу, и каждый сезон хотя бы по работе у меня было. Не для бездельников. Просиживать нельзя было. Может потому, что работа была.
А с другими главрежами это продолжалось?
Ну, приходили… Хейфец - ученик А.Д.Попова, Андрей Попов - это продолжение отца. Они не могли по-другому, потому что традиция была. Те Мастера, которые были, они не позволили бы что-то менять. Оставалось определенное поведение и на сцене, во время репетиций и вне театра, определенные тенденции именно Театра Армии. Как Алексей Дмитриевич заложил, так оно и было.
Как реагировали на уход А.Д.Попова, и повлиял ли он на Вашу личную судьбу?
Я его застал мало, но потом, когда он ушел, чувствовалось, конечно, что мне лично он многое очень дал бы. Хотя у меня хорошая была режиссура, и Шатрин, и Мария Осиповна Кнебель, Львов-Анохин, Тункель. Что говорить, огромный Мастер, и, конечно его уход чувствовался.
Попов, да и другие главрежи, Горяев, например, собирали вокруг себя режиссеров, которые активно ставили.
Да. Естественно, они приглашались. Тенденция, заложенная Алексеем Дмитриевичем с 30-х годов, сохранялась, это потом уже время прошло. Но и то, скажу, что по своей тенденции, Морозов все-таки ученик Андрея Попова, все-таки есть эстетика Попова, а Попов - это отец. Все равно. Во всяком случае, пришла молодежь, это мы уже старики.
С каким из режиссеров было комфортнее, интереснее работать?
Все самые мои большие работы были сделаны с Бурдонским, он ведь ученик Марии Осиповны Кнебель. Шатрин, Львов-Анохин, Хейфец, Морозов.
Какая из множества Ваших ролей была самой любимой, с какой труднее всего расставаться?
Из более чем девяносто ролей, удалось, может быть, штук десять. Это было имеено то, о чем говорил Евстигнеев - прожить. "Моя семья", "Внук короля", "Раскинулось море широко". А в последние годы - только "Аккомпаниатор". В "Мандате" было очень интересно. Там была и Сазонова, и Богданова, и Михайлушкин. Там, как говорится, "купались". Очень остроумная вешь. Осталась в памяти "Дама с камелиями", где я несколько ролей сыграл, потому что долго работал, долго шел спектакль. "Орфей спускается в ад".
А Тоцкий в "Идиоте"?
Может из-за инсценировки, но как-то не до конца я получил удовольствие от этой работы.
Каких интересных ролей в Вашем репертуаре было больше - современных или классических?
Получилось 50 на 50.
Какую роль Вам очень хотелось сыграть, но играл другой артист?
В молодости я очень хотел сыграть Альдемаро в "Учителе танцев", и я его сыграл, но только не в нашем театре. Осуществил свою мечту. Мне посчастливилось попадать в репертуар, хорошая режиссура была. Не было такого, что вот я хочу сыграть Гамлета. Любая роль, даже маленькая, интересна.
О ком из партнеров у Вас остались самые теплые воспоминания?
Добржанская. У нас сложились очень хорошие отношения. А потом, я от нее очень многое брал, и она от меня, в том смысле, что спрашивала все время: "Ну, как вот этот кусок, как я сегодня сыграла?". И в репетициях тоже: "Вот как ты думаешь, а, вот как тут?" Она была в этом отношении не то, что демократичной, она Мастер была большой, у нее был свежий глаз. С Ракитиным было очень приятно работать.
Чему Вы учились у своих старших коллег: Благообразова, Перцовского, Попова?
Жить. Они все были разные, но они умели так проживать на сцене. Константинов, Добржанская, Хованский, Благообразова, Сазонова. Сазонова от природы была Великой актрисой. С ними нельзя было на сцене играть, только жить, они сами вели тебя к этому. С ними было очень трудно лгать. Они заставляли работать "вправду", по-настоящему. Тут главное было не только слушать, но и понимать их.
Что в будущем еще хотелось бы сыграть?
А вот, чтобы такая роль, как в "Аккомпаниаторе", как Изольд. Разный, сложный. Неважно, классика или современность. Дело не в этом, в конечном счете, потому что на сцене интересны только такие люди - несхематичные, не по схеме, а по жизни чтобы шло, сложнее. А чем сложнее, тем большее сопротивление испытываешь, тогда приходится преодолевать.
Вы довольны тем, как сложилась Ваша судьба в Театре Армии?
Да, конечно.
Если бы Вам предложили вернуться на 50 лет назад и что-либо изменить, то Вы бы не стали ничего менять?
Я правильно сделал, что не стал ничего менять, а попытки были. По всем обстоятельствам должен был уйти. К Львову-Анохину, допустим, или к Дунаеву. Кстати, вот Дунаев, был очень руководитель у нас интеллигентный, человеческий, человек-умница.
При
подготовке интервью были использованы
фотографии из архива музея ЦАТРА. Автор выражает благодарность Леону Кукуляну.
copyright ©
2005-2014 Александра Авдеева
